Познавая белый свет

А тут феерия - некая ярмарка невест и женихов. Как ни бейся, остается нечто, что не может быть адекватно описано в эстетических терминах и дефинициях. Резюмируя, могу сказать, что фильм смотрится легко, на одном дыхании, поражают диалоги героев, а финальная сцена просто берёт за душу. Ничего подобного - женщину на обочине, которую он увидел за секунду до аварии.

Владимир Храмов. Татьяна Лукашевич. Ольга Ходатаева, Леонид Аристов. Елена Райская. Микаил Микаилов, Рза Тахмасиб. Александр Алексеев, Евгений Алексеев.

Всеволод Шиловский. Всеволод Ворони. Николоз Санишвили. Али Хамраев. Анатолий Слесаренко. Вячеслав Винник. Николай Досталь, Андрей Тутышкин. Барас Халзанов. Евгений Макаров. Анатолий Вехотко. Виктор Соколов. И хныкала от ужаса. Но так, чтобы никто не видел. Потому что было страшно, а героиня думала, что быть храброй - значит истребить в себе чувство опасности.

Поэт сказал, что "корень красоты - отвага". Мне же чем дальше, тем уверенней кажется, что отвага - корень таланта. Чем дальше, тем больше меня занимает не движущаяся эстетика Муратовой, а она сама, "бросающая вызов женщина".

Просмотр и обсуждение фильма «Познавая белый свет» Киры Муратовой

Смелость ее безоглядна и непредсказуема. Ее нельзя ни вывести из "обстоятельств", ни - тем более - свести к ним. Хотя она всегда черпает из обыденности, не чураясь самых ее задворок, но не совпадает с обыденностью, просто-напросто не умещается в ней, вываливается. Вот в чем вопрос! Начиная с "Астенического синдрома", гротесковая сгущенность муратовского мимезиса довлеет, пожалуй что, сюрреализму, но, отрываясь от традиционной поэтики и даже погружаясь в условность жанра, как, скажем, в "Чувствительном милиционере", режиссер, при всем своем эстетическом радикализме, никогда не порывает с реальностью.

И как бы далеко ни отлетали созданные Муратовой художественные миры, укоренены они "здесь и сейчас". А знаки несовпадения, разбросанные по всему полю муратовского кино, - это и есть поэтика несинхронности, открытая еще в "Долгих проводах" и ставшая алгоритмом ее уникального поэтического мира.

Эксцентричные герои Киры Муратовой не поспевают в ногу с остальными, то отстают, то забегают вперед, говорят параллельно, не слушая один другого, все делают не так, как принято в обществе, в общем, нарушают, нарушают, нарушают. Вроде бы я пытаюсь типологизировать поэтику Муратовой. Напрасный труд! В том-то и проблема, что ее поэтика, все усложняясь и изощряясь, не поддается рационализации.

Эстетические отношения ее искусства с действительностью не описал бы и сам Николай Гаврилович Чернышевский. Как ни бейся, остается нечто, что не может быть адекватно описано в эстетических терминах и дефинициях. Но это "нечто" и есть главное. Муратова убеждена, что искусство - утешение, услада, иллюзия.

Что оно для того и существует, чтобы если не скрыть правду, то хотя бы сделать ее приемлемой для восприятия. Но почему же, исповедуя идею искусства как утешительства, она то и дело подводит нас к самому краю, так, что душа замирает, почти срываясь в пропасть, в бездну? Ухищрения и шифры формы бессильны отстранить и вытеснить трагический душевный опыт автора. А Муратовой почему-то кажется, что герои ее поздних фильмов, как и положено персонажам балаганчика, истекают клюквенным соком, а не кровью, что ей вполне удается эта подмена.

Увы, не удается. Ее кукольный театр, ее Пьеро и Коломбины разыгрывают свои мистерии в жанре "страстей", и потому "человеческое, слишком человеческое", вместо того чтобы остаться за кулисами, неизменно оказывается на авансцене. У Киры Муратовой, в отличие от большинства режиссеров ее поколения, никогда не было коллективистских иллюзий. В "Коротких встречах", где она сама играла свою героиню, влюбленную женщину и исполкомовскую функционерку, есть эпизод подготовки к очередному докладу в какой-то ответственной инстанции.

Героиня слоняется по квартире и на разные лады пробует интонацию: "Товарищи! Дорогие товарищи Мысль о гармонии в мире "дорогих товарищей" никогда Муратовой и в голову не приходила. Экзистенциальное пространство героев даже ранней Муратовой всегда дисгармонично, надтреснуто, гармония если и прорывается, то лишь на эстетическом уровне - мелодией трубы, на которой играет похожая на клоунессу толстая завучиха, совершенной красотой лошадиного балета, святой невинностью лупоглазых кукольных физиономий.

Оксюморон - любимый муратовский троп. Кукла - фирменный знак, тавро ее поэтики. Вот и в "Письме в Америку" обшарпанная кукла торчит на шляпной полке старого платяного шкафа. Короткометражка возвращает нас, пожалуй что, к ранней Муратовой: классический нарратив, много интерьера - вот уж в чем она знает толк!

Нет, она не раз обращалась с экрана к зрителю напрямую. Но снять комедию нравов "под документ", практически без "четвертой стены", с такой степенью экстравертности, иронии, язвительности - вот что ново. В сценарии не хватало отношений людей, и был избран метод мелких вставных эпизодов, которые как бы не входили в действие, а расцвечивали его".

Муратова переписывает сценарий, и теперь фильм носит название "Познавая белый свет". Человек и действительность соотносятся друг с другом в соответствии с пристальным, вдумчивым отношением к ним личности режиссера - автора, всецело отвечающего как художник за экранное изображение.

Субботний сеанс. «Познавая белый свет» Киры Муратовой

Картина "Познавая белый свет" не сразу была понята и оценена по достоинству. Поэтика фильма столь необычна, что поначалу и раздражает, и вводит в заблуждение. Раздражает диссонансом красок, пестротой, грубостью грима героини, какой-то вычурной патетикой некоторых реплик, а подчас и ходульностью персонажей, многим другим.

А заблуждение рождается оттого, что зритель, несколько подустав от этого буйства на экране, может принять фильм еще за одно порождение того вульгарного "поэтического кино", в котором мелодраматичность и жеманная красивость резко расходятся с реальной жизнью. Но это первое впечатление надо преодолеть и вглядеться пристальнее, ибо пестрота и прочее - сознательный прием художника, за этим - серьезная и глубокая мысль: в нашей жизни полно дешевой яркой безвкусицы, пошлости и грубости, и они-то и мешают проявлению глубинно-человеческих и потому истинно прекрасных чувств.

Треугольник: девушка-штукатур Нина Русланова и два соперника - оба шоферы. Люди обычные, даже обычнейшие из обычных, но вглядывается в них режиссер до боли пристально. Героиню мы увидим в обстоятельствах, что называется, контрастных.

Оп и Боб 2020 — Большой Сборник познавательных мультфильмов для малышей

Дорога, ужасающая грязь, прочно севшие "Жигули", самосвал, их вытаскивающий, и среди этого безобразия - женщина в блестящем длинном платье, но с довольно грубым лицом, да еще аляповато накрашенным. И звучит странный, немного нелепый внутренний монолог: выспренние, казенные слова о молодежи и прочем. Среди них запоминается фраза: "счастье не дают на заводах, и, если оно пришло к вам, - его надо беречь". Все детали тут существенны. Режиссер как бы требует от зрителя запомнить каждую мелочь.

Застрявшие "Жигули" оставлены. Нина, так зовут героиню Нины Руслановой, и ее спутник перебрались в кабину самосвала - они торопятся. Теперь в тесной кабине весь треугольник героев. За рулем Миша. Необычная внешность для шофера грузовой машины: утонченное лицо, длинные мягкие волосы, потертая флотская шинель, вежлив, деликатен.

Полная ему противоположность - Степан А. Тоже шофер такого же самосвала. Крепко сбит, силен, преизбыточно наделен "цепкой жизненной силой", шумлив и предельно самоуверен, привык с дерева жизни все обрывать хваткой рукой - блага, премии, женщин. С Ниной - хотя у нее тоже характерец! И тут-то в кабине все и завяжется. Степан убежден, что набор тарахтящих пошлостей - это общеинтересно, его обязаны все слушать. Ан нет, Нина слушает почему-то Мишу.

Он сказал, что она напоминает ему одну женщину.

Наверно, артистку? Или с картины? Ничего подобного - женщину на обочине, которую он увидел за секунду до аварии. Женщину, которую уже нельзя было ни объехать или затормозить.

Спасая ту женщину, Миша попал в аварию и потерял ногу. Но это выяснится лишь потом. А перед этим разговором в машине - один маленький, но значимый эпизодик.

Миша увидел Нину посреди дорожной грязи, выскочившую из "Жигулей" на крохотный сухой пятачок. Он подошел к ней - она стояла выше его, на бугорке, - вдруг наклонился и осторожным, бережным, отнюдь не аффектированным, а самым простым движением стер платком грязь с ее туфелек.

Больше ничего. Расценивайте это как хотите, но у Муратовой нет случайных деталей! Меж тем самосвал доехал туда, куда торопились Нина и Степан. А тут феерия - некая ярмарка невест и женихов. Белые платья, фаты, черные костюмы, девичьи лица - все "навалом": загс бывает на этой стройке наездом - вот и расписывают разом целый табунок. Нина, как лучший строитель, должна приветствовать этих, как их называют в таких случаях, брачующихся. Она влезает на помост и выкрикивает заученную речь тут-то и выясняется, что тот нелепый внутренний монолог - это Нина учит про себя будущее свое выступление.

Но до ее речи никому нет дела - надвигается дождик, звучит команда - приехали машины за невестами и женихами. Все шумно и бурно разбегаются.

И вот уже по шоссе несется грузовик, на нем - стоя, прижавшись друг к другу, гурьба невест в белоснежных платьях, накрытых с головой темным брезентом.

Советский фильм \

Грузовик мчится, брезент хлопает по ветру грубыми, черными крыльями над белоснежной стаей невест. А на помосте одна, всеми забытая Нина. Только Степан бурно аплодирует ей. И тут она яростно срывает с головы парик, словно сдирает с себя всю эту фальшивую красоту, эту эрзац-культуру как 3. Шарко в "Долгих проводах". Данная сцена - ключевая. Ибо фильм последовательно, нигде не уклоняясь от избранной линии, как бы изнутри взрывает то, что не нашло тогда точного определения, но что мы все отлично знаем - зовем ширпотребной культурой, понимая под этим мишуру, фальшь наскоро придуманных холодной душой обрядов, пошлость и грубость житейских отношений, смирение перед хамством, пренебрежение тем, что можно назвать культурой чувств, засилие разнообразнейших дешевых подделок под истинную красоту.

Монолог о счастье, который произносит Нина, прозвучит еще - в третий раз! Это будет позднее, когда уже Мише и Нине будет необходимо быть друг с другом. Они будут ночью сидеть в кабине самосвала, им просто хорошо, и она спросит: "А с чего у тебя началось?