Артуро тосканини своими словами
На густевшем закате Николай Лесков. Пою в самодеятельности, даже романсы иногда. Заканчивается серия концертов Палестинского оркестра под Вашим дирижированием.
Но никто, к кому власти города ни обращались, не мог помочь. Возможно, писали и самому Артуро Тосканини, но ответа, видимо, не получили. Маэстро не отвечал, хотя в и в годах — все бросил и по первому зову из Тель-Авива прилетел в Палестину.
Но зачем понадобился портрет маэстро?! Дело в том, что в те годы городу отошло историческое здание в Тель-Авиве, где ранее размещался Кнессет, последний, наконец-то, переместился, как объяснял секретарь муниципалитета Иегуда Надиви в своем письме, на постоянное место жительства в Иерусалим. И освободившееся здание решено было отдать городскому Совету, и разместить там художественную галерею Почетных граждан первого еврейского города.
И власти искали портреты тех, кого некогда наградили этим званием. К тому времени, удалось отыскать немало картин. Уже красовались 32 работы. А в — это решение подтвердили. Но куда ни обращались городские власти, кому бы ни писали, что «будут благодарны», если помогут найти портрет, если таковой имеется, или уговорить Тосканини дать несколько сеансов художнику, чтобы такой портрет написать, никто помочь не мог.
Запрос направляли даже в Сионистскую организацию Америки, прося их помощи в поиске портрета, если таковой существует, но и там расписались в бессилии. В конце письма, отправленного Вальтеру Тосканини, - приписка, которая как бы приносила извинения за что?! Автор письма просил Вальтера «любезно напомнить маэстро, что Тель-Авив тепло помнит его визит и все еще чувствует очарование, которое исходило от его личности и концерта, который он дал».
Здесь следует отметить для чего Артуро Тосканини прибыл в Палестину. Однажды некоторые считают, что встреча Артуро Тосканини и музыканта Бронислава Губермана состоялась в начале года, а некоторые — в конце они встретились в Нью-Йорке и Губерман рассказал маэстро о своем начинании — создании Палестинского филармонического оркестра.
Оркестр состоял из музыкантов - беженцев из Германии, которые поселились в Палестине. Более того, выходцы из Германии создали к тому времени и первый «немецкий» кибуц. Хоть в прошлом они были врачами, музыкантами, учеными, а теперь — поселенцы Рамот ха-Шарона - сельскохозяйственного поселения, что в 12 километрах от Тель-Авива. Свое «немецкое» поселение беженцы основали в году. К тому времени по крайней мере, в году — точно в Палестине появился и Союз евреев-репатриантов из Германии.
Замысел Губермана, основателя Палестинского филармонического оркестра, состоял в том, что участие великого Тосканини привлечет серьезное внимание к оркестру из бывшей турецкой провинции, беженцы воспрянут духом, вернутся к своей профессии, а само предприятие получит денежные субсидии и возможность долгого существования. К тому времени, в оркестре уже было около семидесяти музыкантов из центральной Европы — Польши, Германии, Венгрии, Австрии и Нидерландов и шли репетиции под руководством Вильяма Штейнберга.
К слову, Палестинский симфонический оркестр Бронислава Губермана существует до сих пор, правда, с появлением Государства Израиль, была внесена поправка в название: не палестинский, а Израильский филармонический оркестр.
Идея понравилась Тосканини. Он не разделял политику Гитлера и Муссолини. Был ярым противником нацистов. И выступал против них с открытым забралом. В знак протеста гонения на евреев, — отклонял приглашение на участие в музыкальных фестивалях, проходивших в Германии. Не говоря уже о том, что он саркастично отзывался о Муссолине и Гитлере, подчеркивая их карикатурную внешность. Но диктаторы и их подручные подобное долго терпеть не могут. И на концерте в Болонье чернорубашечники потребовали от Артуро Тосканини исполнить фашистский гимн итальянского разлива, но дирижер отказался, за что был избит.
И после этого Тосканини покинул свою любимую Италию. И отправился с семьей в Нью-Йорк. Маэстро считал, что появление еврейского филармонического оркестра во время геноцида евреев - это как знак Всевышнего. И согласился поддержать подобное начинание, хотя предложение Губермана выглядело весьма скромным: провести в Нью-Йорке благотворительный концерт Палестинского оркестра с участием Альберто Тосканини.
Этакая презентация. Но маэстро выдвинул встречную идею — Бронислав Губерман не мог о таком повороте даже мечтать: дать концерт в самой Палестине.
Артуро Тосканини впоследствии признавался, что в такое время обязан был проявить солидарность с еврейским народом и считал, что «обязанность каждого заключается в том, чтобы помочь в этом деле, по средствам». И даже в финансовом плане он внес личный вклад: отказался от гонорара и возмещения затрат на проезд по некоторым сведениям, он прилетел с женой на самолете — не дешевое в те годы путешествие!
Артуро Тосканини прибыл в Палестину через несколько месяцев после разговора с Губерманом, в конце июля — начале августа, затем репетиции — и 26 декабря года маэстро занял место за дирижерским пультом и взмахнул палочкой. Зал Торгово-промышленной выставки Ближнего Востока вмещал человек, хотя на концерт желали попасть все Тосканини разрешал открыть окна и распахнуть двери зала для желающих послушать музыкантов во время генеральной репетиции. Но и во время первого выступление зал был забит, а снаружи облеплен — жителями города и прибывшими из кибуцев поселенцами.
А вот для жителей Иерусалима и Хайфы были другие концерты. Если не ошибаюсь, выступлений. И всегда - аншлаг. Об овациях и говорить не стоит — не смолкали полчаса.
Затем еврейский Палестинский филармонический оркестр дал концерты в Каире и Александрии. Здесь обязательно надо привести название произведений, исполненных Палестинским симфоническим под управлением Артуро Тосканини во время рождения оркестра:. Это была очень высокая планка для начинающего музыкального коллектива. И концерт стал событием, которое потрясло мир. Подобное потрясение испытал и Альберт Эйнштейн, описав свои чувства в письме на имя Тосканини: «Я Вами восхищаюсь и почитаю Вас.
Вы не только непревзойденный исполнитель музыкального наследия. Он видел зарождение нового государства и переполнялся восторгом — это было, по его утверждению, «непрерывное ликование души». Важно и то, что он побывал в первом «немецком» имеется в виду, репатриантском поселении - Рамот ха-Шавим, куда его отвез Бронислав Губерман. Кстати, оно существует до сих пор — и живут там человека. Возможно, потомки тех самых немецких евреев, а может, совсем другие люди. Но, если сегодня люди не помнят, что в их поселении побывал великий Артуро Тосканини, то об этом помнят апельсиновые и оливковые деревья, которые были посажены Тосканини, его женой Карлой и Губерманом.
Этот «немецкий» поселок Артуро Тосканини посещал дважды. В и годах. И во время одного из посещений великому маэстро подарили сад и участок земли в этом поселении. В саду маэстро называл его ивритским словом «пардес» росли, как и во многих «пардесах» Израиля, апельсины. А на земле — хотели что-то для него построить.
Может, дом для маэстро? А может, помещение, как было принято в кибуцах, для всего коллектива, с общей столовой, комнатами и… концертным залом для Тосканини?! В прощальной речи, мэр города Исраэль Роках пытался выразить словами, те чувства, которые вызвала музыка в исполнении маэстро: «Почитаемый маэстро Тосканини!
Заканчивается серия концертов Палестинского оркестра под Вашим дирижированием. Нам чрезвычайно сложно найти адекватные слова, чтобы выразить, пусть даже в небольшой степени, чувства, пробужденные в наших сердцах после возвышенного наполнения души и духовного удовольствия, которое вы нам предоставили.
И сделали это в период скорби и бедствия для Израиля. Вы отождествляли себя с нашими усилиями по созданию здесь убежища для наших вечно преследуемых единоверцев, таким образом давая самое верное и дальновидное выражение для ваших гуманных чувств, чувств человека, который наблюдает за гонениями, обрушившимися на нашу нацию, особенно в последнее время.
А что касается нас лично - вы оказались среди нас и одарили своим искусством, своим даром Божьим. В 6-й симфонии Чайковского один-единственный удар там-тама.
В 7-й Брукнера один-единственный удар тарелок. Почему бы не быть симфонии, где одна-единственная нота у арфы? Ирина Тихомирова ответила Сергею. Ударных в оркестре много. И если даже ударник музыкант в оркестре всего лишь один некоторые партитуры предполагают наличие в исполнительском составе двух и даже больше ударников , у него забот вполне хватает. Это раз. Ну, разве что это не симфония, а какая-нибудь симфоническая миниатюра-шутка.
Валерий Ворона. Ирина Башмакова. Спасибо огромное! Как хотелось бы ещё послушать «Картинки с выставки» Мусоргского под редакцией Равеля, а дирижировал Тосканини! Была когда-то пластинка, но её «увели»! Мария Ким. Ирина Башмакова ответила Марии. Мария , спасибо Вам! Я не могла найти!. Илья Семененко. От бешенства нужно лечиться у психиатра.
Дмитрий Волобуев. Будьте любезны,коллеги,напомните,в какой симфонии арфа играет один единственный раз одну единственную ноту. В такой группе такое непрофессиональное вранье.
Нина Сергеева. Профессионально и очень интересно. Но я не велик музыкант. Я просто дилетант, не знающий при том нотной грамоты. Пою в самодеятельности, даже романсы иногда. Классику люблю, но ограниченно, не могу сказать, что очень широко. У меня есть проигрыватель старый фирмы Пионер, и больше всего я люблю классику с пластинок и оперы,и симфонии , и концерты. Чудо вы для меня.
В снова главный дирижёр Ла Скала. В был участником мировой премьеры последней неоконченной оперы Пуччини «Турандот». Выступал на Байрёйтском фестивале в «Тристан и Изольда», «Парсифаль» , на Зальцбургском фестивале После войны Тосканини исполнил ряд опер по американскому радио «Аида», «Фальстаф» и других.
Среди лучших постановок также оперы «Валли» Каталани одного из самых любимых его композиторов , «Андре Шенье», «Нерон» Бойто , Ла Скала, мировая премьера и другие. Тосканини — один из самых выдающихся дирижёров XX века.
Одним из первых в Италии стал уделять внимание режиссуре, придавал огромное значение сохранению авторского замысла произведения, выступая против стремления некоторых оперных звёзд к демонстрации собственных вокальных возможностей в ущерб музыкальной и драматургической целостности сочинения.
Память была одним из самых выдающихся даров природы, которыми обладал Артуро Тосканини. В тот день, когда с места обычного виолончелиста он встал за дирижерский пульт, первое, что он сделал, закрыл партитуру, лежавшую перед ним: "Аида", которая шла в тот вечер, уже полностью хранилась в его памяти, несмотря на то, что он еще ни разу не стоял за дирижерским пультом. Причем, он помнил не только ноты, но и все знаки, поставленные Верди для выразительности звучания музыки Однажды маэстро готовил "Тристана", репетируя с исполнителями под рояль.
Вместе с певцами он находился на сцене. Когда проходили второй акт, Тосканини полуобернулся в сторону рояля и коротко бросил: - Фа-диез! Услышав замечание, аккомпаниатор слегка растерялся.
Сцену повторили еще раз, и вновь, когда дошли до того же места, Тосканини снова крикнул, уже более громко: "Фа-диез! На третий же раз Тосканини в ярости вскочил со стула и заревел: - Фа-диез! Перепуганный аккомпаниатор робко заметил: - Простите меня, маэстро, но фа-диеза тут не написано Тосканини, немного смутился и Через некоторое время аккомпаниатор отыскал другое издание партитуры "Тристана", побежал к маэстро в кабинет и увидел Тосканини, листающего партитуру "Тристана", он хотел собственными глазами убедиться, есть ли в ней злополучный фа-диез или нет.
Тосканини ответил довольно холодно, но чувствовалось, что за внешней его сдержанностью проскальзывают нотки победной радости: - Знаешь, меня чуть удар не хватил: выходит, я всю жизнь был ослом, если всегда играл этот фа-диез.
В Сан-Луисе перед концертом в самый последний момент у второго фагота обнаружилось, что клапан ми-бемоль испорчен. Музыкант был в совершенном отчаянии: "Что скажет маэстро, если не услышит эту ноту! Когда же Тосканини объяснили, что случилось, он мгновенно перебрал в памяти все произведения, что стояли в программе концерта, и сказал: - Может быть, я ошибаюсь, но, думаю, этого ми-бемоль ни разу и не придется брать за вечер.
Тосканини оказался прав: испорченный клапан второму фаготу ни разу не понадобился. Тосканини любил повторять с ласковой но коварной улыбкой, что оркестр похож на необъезженного коня, которого необходимо укротить.
Если конь почувствует, что на нем сидит добряк, то просто сбросит седока-дирижера.
Оркестр всегда с первых же тактов понимает, знает дирижер свое дело или нет. Когда Тосканини изучал партитуры, то запоминал все чернильные пятна и пометки, которые были на страницах. Эти кляксы во время дирижирования проносились перед его внутренним взором с той же скоростью и графической четкостью, что и ноты. Он говорил друзьям: - На пари могу воспроизвести по памяти почти все свои партитуры, и непременно поставлю на свои места и все Тосканини был чрезвычайно чувствителен к тембровым краскам в оркестре.
